О случайной и незабываемой встрече в самые драматические дни войны вспоминал Вадим Воронков, заслуженный архитектор РСФСР, главный архитектор областного центра в 1966-1986 гг. Это было последнее, что написал Вадим Васильевич для «АиФ-НН» - 18 июня его не стало.
Мог стать разведчиком
Вспоминаю самые грозные дни для страны - ноябрь 1941 года. Немцы вели бои в предместьях Москвы. Мне только исполнилось 16 лет. Я с 11-летней сестрой Фаиной и c матерью (все, кто остался из большой семьи) жил в Рязани в части одноэтажного дома. Первые месяцы войны с несколькими одноклассниками по ночам дежурили в штабе обороны города - сначала после уроков, а когда школы закрыли, по вечерам до двух часов ночи. Мы были полны юношеского оптимизма насчёт окончательной нашей победы. Разногласия были только в сроках: через полгода или через год. И даже тогда, когда положение на фронтах и особенно вокруг Москвы было отчаянное…
К этому времени Рязань была уже прифронтовым городом: передовые мотопехотные части врага были в 30 км от города. Полным ходом шла эвакуация учреждений и населения города в восточные области страны. Но по-прежнему действовал штаб гражданской обороны города. Работа у нас была интересная и ответственная. Если телефонная связь при бомбёжке или из-за диверсантов нарушалась, мы должны были обеспечить дублирующую связь.
Мы проверяли по секторам города правила светомаскировки в жилых домах и учреждениях - там по ночам жгли важные документы, которые не подлежали эвакуации или их не успевали вывезти. Для большей значимости нам в штабе выдали учебные винтовки. Ходили по трое. Население слушалось беспрекословно.
Эвакуироваться мы не собирались - на это была особая договорённость в штабе гражданской обороны города (об этом никто не знал!). Как потом стало ясно - нас собирались использовать как возможных разведчиков, если бы город захватили враги.
«По-сибирски, по-русски»
Город опустел, в воздухе носился запах горелой бумаги - в учреждениях ликвидировали документы. И вдруг на улице, где жила наша семья, загрохотали тяжёлые автомашины с покрытым чехлами грузом, появились «эмки» старших офицеров и масса выносливых небольших монгольских лошадок. Вся эта лавина двигалась в юго-западном направлении. В город вошли воинские подразделения с Дальнего Востока и из Сибири под командованием генерала Голикова. Они двигались на выручку героически обороняющейся Туле, чтобы исключить окружение Москвы с юга и юго-востока.
Это были воины, которые в 1939 году разгромили японскую армию на Халхин-Голе в Монголии. И даже мне, подростку, стало ясно, что наш город не захватят, с такой блестяще организованной армией можно только побеждать!
Колонны двигались, казалось, бесконечно. К ночи поступила команда на походный ночлег. В ту пору закрутили морозы, и жители приглашали солдат в свои дома. И моя мать одна из первых приняла в дом группу бойцов. Набилась полная квартира, оставили только охранение, которое меняли каждый час. Несколько раз ставили самовар, делились, кто чем мог. А как иначе - у всех кто-то был на фронте!
В нашей семье три брата с первых дней войны были на фронте. Общая опасность сближает людей… Сидели, стояли, лежали, укрывшись шинелями, крепкие и надёжные воины-сибиряки. Всё, что было, - на стол к самовару. Выпивки не было - ещё не издали приказа выдавать «наркомовские» 100 грамм, да о ней и не вспоминали…
Но вместо того, чтобы спать после тяжёлой дороги, многие солдаты затевали плясовую. Запомнился паренёк, маленький, щуплый, но очень активный плясун. Напарник его - шофёр - был намного старше, богатырского сложения, с широким добрым русским лицом, с умилением смотрел на плясуна. А тот в тесноте ухитрился не только хлопать по сапогу, но и между прочим съездил по физиономии богатырю. Все замерли, решили - будет драка. А богатырь был в полном восторге: «Вот как мы можем, это по-нашему, по-сибирски, по-русски!» И продолжал подбадривать плясуна - ведь он выдал такое замечательное коленце…
А после пляски пошли рассказы о Дальнем Востоке, о Сибири, о семье. До войны шофёр-богатырь работал в автохозяйстве, на дальних перевозках различных грузов (сейчас бы его назвали «дальнобойщиком»). Каждая поездка, зачастую по бездорожью Восточной Сибири и Дальнего Востока была сопряжена с опасностью, порой смертельной. Это мог принять как должное только могучий, закалённый человек. И каждый раз, возвращаясь из такого рейса, он непременно заходил в облюбованный такими же отчаянными водителями бар, платил трёшницу и просил поставить на патефон пластинку с песней «Липа вековая» в исполнении Лидии Руслановой. Только так он мог расслабиться, отдохнуть от тяжёлого рейса… Я до сих пор помню доброе и мужественное лицо этого русского богатыря, его невероятные коллизии в условиях ещё мирной жизни…
А рано утром подразделения генерала Голикова продолжили свой спасительный, стремительный марш. Тула была спасена, обход фашистами Москвы с юга и юго-востока не состоялся. А через два месяца я, как и мои товарищи, подлежащие призыву в Красную армию в феврале 1943-го, был на курсах всевобуча. И я на всю жизнь запомнил случайную встречу, этих замечательных, простых и великих людей. Я верю, что где-то в колоннах «Бессмертного полка» есть и их светлые лица…
Радистка Аня пленила 8 фашистов и расписалась на стене Рейхстага 
«Разобьём немца, тогда и купим коня» 
Юные горьковчанки ловили фашистские самолеты прожекторами