Перед Новым годом русскоязычный эмигрантский журнал FLORIDA присудил премию в 300 долларов бывшему автослесарю нижегородского трамвайного депо. Зовут постоянного автора этого журнала и уже хорошо известного в сети писателя Олег Макоша. Имя нижегородца Олега Макоши хорошо известно любителям сетевой прозы. Его рассказы известны постоянным посетителям портала Проза. ру
Олег Макоша опубликовал в журнале FLORIDA уже девять своих рассказов. Первый из них, "Тётя Мотя" произвел большое впечатление на издателей, и они предложили Олегу сотрудничество. В конце года 2012 года при награждении авторов, из публиковавшихся в прошлом году, лучшим был признан наш земляк.
Предлагаем вашему вниманию рассказ Олега Макоши "Тётя Мотя".
Тетя Мотя
Буду называть ее – Мотя.
Мотя самодеятельный художник и, как это часто бывает, очень оригинальный человек. Оригинальный до оторопи окружающих и обморока малочисленных родственников. Яркая бабочка на грязном снегу. Одета в оранжевую куртку, поверх куртки – фиолетовая шуба из искусственного меха, на голове – мохеровый платок. Невысокая, сама себя поперек шире. Обладательница мощного голоса. Вдруг исполняет партию князя Игоря. Или просто зычно хэкает на прохожих.
Она – футурист. Именно так, с мужским окончанием. Тетя Мотя, подруга Маяковского и братьев Бурлюков. Последний русский футурист, родом из города Кенигсберга. – Я, бывало, выйду на балкон, да как запою! А снизу: ты что, девочка? Что? Меня весь город знал!
Я и не сомневаюсь.
– А потом кричат моей матери: немедленно заткните свою дочь!
Выставляется у районного суда. На заборе висят картины, сама сидит на раскладном стуле, ежится. Подошедшим любителям, советует:
– Дальше идите. Открытки там перерисовывают.
Запахивает шубу, говорит мне:
– Меня тут ненавидят. Опричники! Сходи, купи пол-литра, согреемся.
Я оправляюсь в магазин, здесь Мотю знают, охранник спрашивает:
– Замерзли?
Продавщица:
– Стакан-то возьми, у нее же никогда нет.
Мотя выпивает полстакана, манит рукой бомжа, наливает ему. Коллегам не предлагает. Закуску, хлеб с колбасой, скармливает подбежавшим собакам. Вокруг нее всегда много собак.
– Я уеду. Во Францию. Там умеют ценить искусство. А здесь… Я вчера кошку нашла: глаз нет, брюхо вспорото.
– Блин…
– Сатанисты, точно тебе говорю.
– Может, вороны?
– Какие вороны?! Я участковому ее отнесла, сказала: прими меры.
– А он?
– Да что он… Налей еще.
Бомжик тактично стоит чуть в стороне. Мотя зовет:
– Ну, чего ты?
Ей вчера всем двором ключи искали, которые, естественно, оказались в кармане. Причем, наиболее активные участники поисков с самого начала предлагали именно там и посмотреть.
– Идиоты. Ты понимаешь?
Я понимаю.
Потом спрашиваю:
– Как у тебя занятия?
– Нормально.
Мотя изучает французский язык, а до этого занималась с учителем вокала, а еще раньше почти окончила курсы экскурсоводов. Почти, потому что ее кошки отвлекают. Кошек двенадцать штук и они все хотят жрать круглосуточно. А еще у них своя комната в Мотиной квартире.
– Такие скоты. Зайду, еду оставлю, и бежать оттуда.
– ?
– Дикие совсем. Наброситься могут.
А во Франции ее работы ценят, судя по тому, что последний арт-диллер, увезший туда десяток картин, так и не вернулся обратно с деньгами. Зато, на вырученные евро, по недостоверным сведениям, открыл небольшой тату салон.
Мы молчим. Мотя вздыхает. Я знаю, по какому поводу. Ее главная трагедия жизни, незаживающая рана: мужчина-предатель. Тридцатипятилетний красавец, оперный певец, клявшийся, что разведен и влюблен. Но оказался безнадежно женатым. Еще и с двумя очаровательными дочками. Мотя ездила к его жене в Санкт-Петербург, и у них состоялся доверительный разговор. Мотя вернулась с разбитым сердцем.
– Налей.
Выпивает. Ярко-красная помада разъехалась.
– Прав был Маяковский.
– В чем?
– Во всем. Любить – это революция.
Кивает головой:
– Я вчера новую картину закончила, показать?
– Конечно.
Достает из огромного пакета холст в раме, ставит к забору.
На холсте желтые дома с красными крышами с раскручивающейся Земли улетают в синее небо. Черные человечки машут руками им вслед. Собака с огромными глазами, в углу картины, зацепилась за край и висит, свернув хвост бубликом. Вокруг трансцендентные цветы. Земля набирает обороты, дома мелькают и, минуя синее небо, исчезают в космосе. Собака остается.
Картина невыносимо прекрасна.
Тетя Мотя – тоже.
Мемориальная доска писателю Мариенгофу появится в Нижнем Новгороде 
Мариенгофу установят две мемориальные доски 
«Кисточки под подушкой»: один день с уличной художницей