Осетрина по-монастырски
- Можно сказать, что с Нижним наша семья знакома уже 44 года. Здесь Дмитрий Шостакович единственный раз в жизни в 1964 году встал за дирижёрский пульт. Очень хотел попробовать. Правда, после этого на вопрос: “Получили ли вы удовольствие?” Дмитрий Дмитриевич ответил: “Ни малейшего!”
Папа дружил с Израилем Гусманом (руководителем оркестра Горьковской филармонии. - Н. Х.). Дмитрий Дмитриевич был депутатом Верховного Совета СССР от Горьковской области. После его смерти я продолжаю поддерживать связь с вашим городом.
Горьковская филармония в советские годы совершала подвиги и в искусстве, и, можно сказать, в политике. Сюда приглашали Евгения Евтушенко, за стихи которого могли голову снести, устраивали фестивали Альфреда Шнитке и Шостаковича. Это была гражданская смелость. Тогда по поводу каждой новой симфонии отца были сомнения: разрешат - не разрешат.
13-ю симфонию первый раз играли в Горьком. В гостинице “Москва” сочинялась музыка к фильму “Гамлет”...
Кстати, именно в Горьком я впервые попробовал осетрину по-монастырски. Папа рассказывал, что только в ресторане “Москва” можно это блюдо отведать. И вот в один из приездов мы зашли туда, делаем заказ. Официант: “Ну что вы?! Она уж давно называется осетрина по-московски!” Только отошёл от нас, кричит на кухню: “Коля, две осетрины по-монастырски. И аккуратнее там!” Может, отца узнал. (Улыбается.)
Ленин... под кроватью
- Я закончил Московскую консерваторию по желанию отца. Да и сам я решил, кем хочу быть, в 1946 году, когда в Куйбышеве попал с папой на репетицию 8-й симфонии к Евгению Мравинскому. Облик дирижёра на меня произвёл такое впечатление! Но для этого пришлось сначала закончить фортепьянный факультет консерватории, а уж потом дирижёрский.
Сейчас меня воспринимают и как дирижёра, и как сына Шостаковича. Мне кажется, это накладывает ещё большую ответственность. Мы же разные: отец - создатель, я - артист-интерпретатор. Мне нравится стоять за пультом. Хотя мой учитель Николай Рабинович говорил: “Дирижирование - шарлатанская профессия!” (Улыбается.)
Я похож на отца, мне многие черты достались от него. Но сочинительством я никогда не занимался. Лишь один раз, в детстве, создал очень мрачное произведение под названием “Северная ночь”, сыграл его папе. Он мне сказал: “Сочинять музыку нужно тогда, когда не можешь не сочинять”. Кстати, меня всё время спрашивали, сколько отец получает за симфонию. Только когда стал взрослым, я понял: если бы от папы потребовали деньги за написание симфоний, он бы устроился на работу тем же официантом, чтобы были средства на творчество. Это его стезя. А я себя чувствую намного лучше в качестве дирижёра, нежели пианиста. Может, из-за собственной трусости (смеётся).
Мой друг Лёва Сбарский, живущий сейчас в Америке, всё время мне грозит: скоро изобретут компьютер, который заменит дирижёра. Не дай бог! Это будет неинтересно. Кстати, Лёвин папа, микробиолог, бальзамировал Ленина. Когда началась война, тело вождя, который в официальных документах проходил как “объект № 1”, эвакуировали в Сибирь. Так вот этот объект находился у Лёвки под кроватью, и по ночам папа приводил Ленина в порядок.
666 тактов для фашистов
- Как говорил мой отец: “Я люблю всю хорошую музыку, от Баха до Оффенбаха”. Вся симфоническая музыка связана, одно произведение вытекает из другого. Гайдн, Моцарт, Бетховен, Брамс, Малер, Шостакович - они питают и раскрывают друг друга. Поэтому они все близки мне. Я вообще люблю крупную форму, симфонии. Здесь столько эмоций, столько жизни!
Ещё я очень люблю джаз и жду, когда же он вернётся. Надоела современность - ни гармонии, ни фантазии. Я перестал любить лёгкую музыку с того момента, когда стали появляться группы. Как они вместе сделают что-то хорошее? Должен быть талант, которому остальные аккомпанируют...
В Питере придумали интересный жанр - синемафония. Над оркестром устанавливают огромный экран, на котором под музыку идёт видеоряд. Есть синемафония, посвящённая Шостаковичу, в которой я принимаю участие. Там такая подборка кадров об отце, о войне, о Сталине! Кстати, когда Борис Тищенко готовил музыкальный сценарий и хронометрировал эпизод с нашествием из симфонии отца, он на компьютере подсчитал количество тактов - получилось 666, число зверя! Когда отец писал этот эпизод о вторжении фашистских войск, он же не считал ничего! Значит, с небес снизошло, как выразить эту дьявольскую силу!
Легализованное порно
- Я вернулся в Россию в 1997 году, когда она стала свободной страной. Всё-таки нужно использовать возможность жить на родине. Поколения детей эмигрантов - не американцы и не русские. Они теряют своё исконное и не становятся коренными жителями США. Без своего Отечества жить нельзя. У нас великая культура. Хотя то, что творится на нашем телевидении, это кошмар! В Америке все эти непристойности показывают по платным каналам. А у нас с детства к пошлости приучают. Нужно, чтобы мы не боялись, что наши дети телевизор смотрят. А для тех, кому интересно “про это”, показы устраивать в три часа ночи. Любые попсовые подтанцовки по ТВ - это какое-то легализованное порно...
Диаспора хороших людей
- Уже в России у нашей семьи возник вопрос, где учить детей. Приличных школ тогда не нашлось, и мы решили открыть свою. У меня отец был верующим человеком, моя семья православная. Поэтому мы организовали школу при храме святой Екатерины в Петербурге для детей из православных семей, директор - моя жена Марина. Здесь обычная общеобразовательная программа, но мы ещё занимаемся духовным воспитанием детей. Они отмечают вместе с родителями церковные праздники, исповедуются, причащаются.
В нашей школе особый дух, объединяющий семьи. Финансируется учреждение за счёт исполнения музыки моего отца. Я не считаю правильным тратить деньги, полученные благодаря гению папы, на другие нужды. Ведь Бог вдохновил Шостаковича, Шостакович написал музыку, я её исполняю - мне нужно Богу вернуть долг. Не “Майбохи” же покупать?! Мы пытаемся изменить мир к лучшему. В нашей школе сложилась диаспора хороших людей. Пусть она расширяется - сейчас мы строим ещё одну большую школу в Павловске.
Фото Татьяны БЫКОВОЙ
Ощущение полёта: Методие Бужор об эстраде и сердцах нижегородцев 
Аплодисменты за упокой. Розенбаум помянул Гурченко в Нижнем