Он привык всему удивляться, каждую роль начинать с нуля и волноваться перед выходом на сцену.
Георгия Демурова, народного артиста России, художественного руководителя Нижегородского театра драмы, можно с уверенностью назвать лицом нашей сцены. Красавец-мужчина, зрелый, харизматичный, темпераментный. Каждый выход его на сцену - это яркая вспышка, эмоциональный всплеск, который завораживает и не даёт отвлечься от его героев. Это уже не просто актёр, это явление в искусстве.
Роль с чистого листа
- Я приехал в Горький уже с определённым театральным опытом, - рассказывает Георгий Демуров. - Учился в студии при Русском театре им. Грибоедова в Тбилиси. В этом городе прошло моё детство. Можете себе представить, здесь работало 14 драмтеатров!
Моей alma mater стал потрясающий русский театр, состоявший из актёров второго МХАТа. Во время эвакуации Немирович-Данченко с труппой Московского художественного театра приехал в Тбилиси. Когда война закончилась, большая часть актёров осталась - Сперанская, Славина... Галерея талантов.
Когда учился на втором курсе Горьковского театрального училища, меня пригласили играть в театр драмы. Я получил главную роль в пьесе «Ночь лунного затмения» Мустая Карима. Вошёл в труппу, которая меня просто сразила.
Дворжецкий, Соколовский, Разумов, Левкоев, Самойлов…
- Георгий Сергеевич, как вышло, что вашим наставником в театре стал Вацлав Дворжецкий?
- Вацлав Янович для меня был актёром из числа, не побоюсь этого слова, великих. В театре драмы существовала традиция - молодое поколение артистов могло выбирать себе мастера, который нёс ответственность за творческое становление актёра, прослеживал перспективу, работал с ним. И я выбрал Дворжецкого.
Вацлав Янович научил меня забывать прежние роли: «Выкорчёвывай сыгранное, а то станешь повторяться, будешь заимствовать приёмы из предыдущих ролей». Я понял, что это очень важно актёру. Всё надо начинать с чистого листа, всё по-новому, всё по-другому. Поэтому волнуюсь, работая над каждым образом.
«Он волнуется»
- Сложно представить, как такой мастер, как вы, может волноваться перед выходом на сцену. Как вы как-то сказали, на грани ухода из профессии.
- Это так. Актёр, теряющий это ощущение, поймавший себя на том, что уже не чувствует творческого волнения, себя изжил. Самые большие артисты всегда волнуются перед выходом на сцену. В 17 лет я стал свидетелем подготовки к спектаклю известного артиста, исполнителя роли Отелло Ваграма Папазяна.
Он играл эту роль во всех театрах мира, и, казалось бы, чего волноваться? Но он как мальчик носился по закулисью, что-то с ним происходило. Я был поражён! Мне сказали: «Он волнуется».
Это необходимое волнение. Это не страх, это предвкушение того, что тебя ждёт на сцене. А там другой мир, другой градус жизни. На сцене проходит жуткая зубная боль, высокая температура. Ты возвращаешься со спектакля - боль возобновляется. И это не сказки.
- А вы можете вспомнить роль или событие, которое стало этапным для вас?
- В юности я сыграл в постановке «12 месяцев» роль Апреля (улыбается). Благодаря ей ушли робость, неверие в себя. После этой роли стали доступны более серьёзные герои.
В Горьковском театре была роль журналиста Королёва в пьесе Леонида Жуховицкого «Верхом на дельфине». 165 страниц текста! Это был единственный персонаж, который не уходил со сцены весь спектакль. Роль представляла для меня невероятную сложность. Во многом мне помог Владимир Валентинович Вихров, игравший этого героя в премьерном составе.
- Если я проявлял малодушие, он мне говорил: «Ты это брось! Ты что! Давай играй!»
А затем была пьеса «Забыть Герострата». Когда я её прочитал, содрогнулся - как её вытянуть, вдруг не смогу. Чуть не отказался... И она оказалась знаковой для меня!
- Вам, наверное, не раз говорили: ваш талант мог бы украсить столичную сцену?
- Не люблю таких разговоров. Я в этом смысле человек консервативный. И не подвержен столичным предпочтениям. Наверное, сыграло роль то, что я до 20 с лишним лет рос в Тбилиси, а это такой потрясающий город, что после него мало что может покорить. Даже будучи за рубежом, ловлю себя на мысли, что я не падаю в обморок от увиденной красоты.
Хотя в жизни я удивляюсь всему и на каждом шагу. И никак недоудивляюсь (смеётся). А как иначе? В нашей профессии не может быть душевной лености. Нужно всё время что-то открывать, постигать, поражаться. И каждый раз заново. Нет во мне чего-то такого устоявшегося. Во всём всегда сомневаюсь, меня легко сбить с толку. Я верю людям.
Никаких застоев!
- С 2004 года вы худрук нижегородской драмы. Любой театр - организм сложный. Как нижегородская практика показала, штормит храмы Мельпомены часто. Как вам удалось организовать гармоничное творческое пространство?
- Выстраивать отношения нужно добром, верой, любовью, здравым смыслом. Без экстремизма. В театре артисты должны прежде всего работать. Если артисты из года в год не имеют ролей, это пагубно и чревато худшими последствиями. Театр начинает умирать, вырождаться. Поэтому первый долг для меня - вопрос занятости.
На каждую роль - два исполнителя. И таким образом многие актёры раскрыли свой потенциал. И даже если не получается, это совсем не значит, что в следующий раз он не должен играть. Работа над ролями - процесс мучительный.
- Зрители успели заметить, что последние премьеры в драме ставят приглашённые режиссёры. Это целенаправленно?
- В театре должны работать разные режиссёры, представлены разные школы, разные мировоззрения. В театре должна быть проточная вода. Никаких застоев! Разумеется, отбор режиссёров должен быть жёсткий. Абы кого звать нельзя. Я очень серьёзно прорабатываю кандидатуру режиссёра, изучаю его работы.
Я давно служу в театре (улыбается) - почти 50 лет - и я хорошо знаю конъюнктуру, знаю, кто что из себя представляет. Кроме того, не каждый режиссёр может поставить ту ли иную пьесу. Должна быть расположенность. Играет роль и материальный фактор.
- Театр драмы из сезона в сезон держит планку - чаще всего вы ставите классику. Некоторые скептики утверждают: классика сейчас не выгодна - не принесёт дохода.
- Театр без классики - это не театр. Конечно, есть современные авторы. Читаешь пьесы, может понравиться, но как это поставить?
Некоторые современные авторы создают литературу и не знают законов театра. Их произведения бездейственны. Мы же не можем сесть в кружок на сцене и читать пьесы. Это другой жанр, пусть и интеллектуальный.
К сожалению, страна погрузилась в повальную шоуизацию. Везде сплошные шоу. Уже какое поколение людей воспитано в этом тарараме. И что этому противопоставить? Классику. И пусть некоторые говорят: «Горький? Ну, это я в школе читал и потом ещё кино смотрел». Это проблема современной жизни. И не только в нашем театре. Но мы боремся с этим как можем. В нашем репертуаре преобладает классика.
На фестивалях коллеги удивляются: «У вас, наверное, спонсоры». У нас есть попечители, которые в силу своих возможностей помогают. Но всё-таки театр должен быть всегда опекаем государством. Его нельзя сбрасывать на самоокупаемость. Иначе будут ляпать антрепризный репертуар.
- В репертуаре театра есть Горький, Островский, Тургенев, Чехов… А кого бы вы мечтали поставить ещё?
- Очень хочется поставить Мольера, Шекспира, Булгакова. Я не хочу отказываться от гениев, в чьих произведениях всё есть - и про прошлое, и про будущее. Я не боюсь прослыть старомодным. Театр не должен только развлекать. Он должен что-то оставить в душе зрителя. И если хотя бы до трамвайной остановки спектакль держит, значит, мы работаем не зря!
Народ потопа не боится 
Ты меня любишь? Зрителю показали, с кем живут девушки