Сберечь скрип половиц. Реставратор пушкинской усадьбы о тонкостях работы

В господском доме – дерево, помнящее Пушкина, в саду – слой листьев, точно таких же, какие шуршали под ногами поэта холерной осенью 1830-го… К 225-летию Пушкина, которое наступит в 2024 году, реставрируют музей-заповедник в Большом Болдине.

Как совместить настоящее и прошлое, не заменив историю новоделом? Об этом nn.aif.ru узнал у представителя Российской ассоциации реставраторов по Нижегородской области Владимира Молоканова.

Дерево, знавшее поэта

Злата Медушевская, nn.aif.ru: – Владимир Анатольевич, музей-заповедник А.С. Пушкина «Болдино» для многих россиян – святое место. Не страшно было браться за такой знаковый объект?

Владимир Молоканов: – Страха нет, но профессиональное мужество для работы с такими объектами иметь надо. Как специалист сразу скажу: инфраструктура музея-заповедника нуждалась в обновлении и благоустройстве, а памятники культуры – в реставрации. Это неоспоримый факт.

Надо понимать, что старинному дереву, из которого там многое построено, необходима постоянная реставрация. Речь, в первую очередь, об обновлении лакокрасочных и укрепляющих составов. Для строительного материала, датированного 1830-1870 годами, даже 20 лет без такого обновления – это очень много.

Но, безусловно, такое тайное творческое место, где Пушкин писал лучшие произведения, должно максимально сохранить свой облик. Совместить настоящее и прошлое – наверное, самое сложное при реставрационных работах в таких случаях.

– Осталось ли в усадьбе Пушкиных что-то аутентичное?

– Дерево как строительный материал. Но важнее, я думаю, дух великого поэта и его времени, который хранит это место. Мы на эту тему много дискутировали с жителями Большого Болдина, с директором музея-заповедника, с региональным министерством культуры, спрашивали мнение туристов. И люди говорят: они едут в Болдино, чтобы услышать скрип старых досок на полу в господском доме, увидеть мебель той эпохи, прогуляться по ковру из опавших листьев. Он там кое-где достигает 30 см!

Людям нужен дух Пушкина, а не современные проекторы и телевизоры. После жарких трёхмесячных споров мы решили из мемориальной части музея убрать всю современную технику.

Вот сейчас ломаем голову над освещением. При Пушкине в господском доме были свечи. По современным пожарным нормам мы, естественно, свечи там зажигать не можем. Но вот эти пожарные датчики, громкоговорители, кабель-каналы, которые сейчас всюду намотаны в доме 1830 года постройки, несколько удручают. Пока думаем, как решить эту проблему.

Сейчас реставрируем фасады, интерьеры, ремонтируем инженерные сети, кровлю, благоустраиваем парковую зону. В работе, кроме господского дома, – горбатый мостик, мостик у вишнёвой аллеи и крепостная контора, а также Дом культуры 1937 года постройки в Большом Болдине.

Наша главная задача – сделать всё качественно и в срок.

– Известно, что в обновлённом музее-заповеднике будут оригинальные решения. О чём речь?

– Скоро всё увидите. Скажу лишь, что действительно появится пара необычных туристических объектов.

А ещё в обновлённой природной части музея-заповедника будет красивое, пока не имеющее аналогов в России уличное освещение. Я думаю, это придаст ещё больший блеск туристической жемчужине Нижегородской области.

Восхищение Исфаханом

– Вы недавно смогли увидеть архитектурные сокровища другой культуры – персидской, побывав в Иране на Российско-иранской реставрационной конференции. Что вас особенно поразило?

– Конечно, древний город Исфахан. У персов есть пословица, отражающая его культурно-архитектурное великолепие: «Исфахан — половина мира». Например, главная площадь Исфахана Накш-э-Джахан – вторая по величине в мире. Дворец Чехель-сотун, мечеть шейха Лотфаллы, мечеть Имама, дворец Али-Капу, расположенные в Исфахане, — это ярчайшие примеры персидской архитектуры, объекты Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Но меня лично поразила розовая мечеть, или Насир-ол Молк, в другом иранском городе – Ширазе. Мечеть построена в 1888 году. Розовой её назвали, поскольку внутри мечеть отделана плиткой с изображением роз. С восьми до девяти утра, когда окна здания начинают пропускать солнечный свет, можно наблюдать поистине завораживающее зрелище. Дело в том, что в окнах установлены нетипичные для мечетей витражи «пандж-касе» – пять вогнутых поверхностей. Они подобны калейдоскопу. Как только солнечный свет попадает на витраж, зал мечети заливается яркой радугой цветов…

– Чем принципиально отличается сохранение и реставрация объектов культурного наследия (ОКН) в Иране от российского опыта?

– Мы привыкли, что в большинстве случаев, когда речь идёт о реставрации исторических зданий, подразумевается и их восстановление, и дальнейшее приспособление под современное использование. Работая с объектами в Нижнем Новгороде, я придерживаюсь такой позиции.

В России большинство ОКН подходят для этого.

А в Иране всё иначе: некоторые объекты были построены чуть ли не десяток веков назад. В стране с такой древней историей основная задача – консервация дворцов, мечетей, соборов. Поясню: консервация – это, в первую очередь, научно-исследовательские, изыскательские, проектные и производственные работы. Они нужны, чтобы предотвратить ухудшение состояния объекта, но не подразумевают изменений облика ОКН, дошедшего до нашего времени.

Ещё один момент: иранцы часть ОКН не воссоздают в полном объёме, оставляя их в дошедшим до нас руинированном состоянии. Условно: разрушенную колонну или другой архитектурный элемент они могут собрать из сохранившихся остатков, показав, как это выглядело ранее, но сам объект восстанавливать не будут, поскольку важна аутентичность материала. В России мы стремимся всё восстановить, не обращая внимание, что объект становится фактически новоделом.

Сберегая культурный код. Реставратор – о погружении в прошлое Подробнее

Квартира с историей

– Продолжая тему приспособления объектов ОКН под современные нужды: сейчас в Нижнем Новгороде всё чаще слышим о приспособлении такой недвижимости под жильё премиум-класса. Как вы к этому относитесь?

– Если застройщик обратил внимание на ОКН и готов взаимодействовать с местной властью, чтобы сохранить  наше архитектурно-культурное наследие, меня это радует.

И здесь, на мой взгляд, на первое место выходит именно сохранение и приспособление объекта культурного наследия, а не стоимость квадратных метров нового жилья. Я уверен: квартиры в ОКН – это другая философия, другой «товар», приобретая их, собственник как бы становится обладателем части истории и культурного наследия Нижнего Новгорода. А это огромная ответственность!

Здесь до собственника квартиры важно донести, какие обязательства на него теперь накладывает  государство. И это задача застройщика.

– Ещё один тренд – восстановить объекты с нуля, после того как по разным причинам они были утрачены. Не получаем ли мы в итоге новодел?

– Утрата и исключение объектов культурного наследия из охранного списка – крайняя мера. В Нижнем Новгороде таких случаев – один-два, они относятся к началу «нулевых». Воссоздание ОКН с нуля – тоже мера крайняя, но, на мой взгляд, оправданная. Большинство зданий-памятников – образующие историческую среду архитектурные объекты. Заменяя старую архитектуру на новую, мы уничтожаем уникальную городскую среду.

И потом, сложный вопрос – аутентичность материалов. Применение некоторых исторических материалов сегодня не имеет смысла. А с другой стороны, при их замене теряется некая историческая правда.

Кроме архитектуры и материалов, есть третий момент, составляющий уникальность ОКН, – ремесло. Заказчик хочет, чтобы всё сделали быстро. Но раньше, например, прежде чем строители начинали обшивать деревянный бревенчатый дом снаружи и штукатурить стены внутри, дом должен был три года постоять, чтобы здание осело полностью. Сейчас при выполнении работ приходится выторговывать у заказчиков самое ценное для реставрации — время. И настоящий реставратор должен идти на это, дабы сохранить ремесло.