Наследство дельного грека. Как миллионер в наше Сормово поверил

Грек по происхождению, он имел за плечами только гимназию, но знал пять языков, слыл добряком, помнил свою небогатую молодость и стал первым российским миллионером.

Он дал Николаю Гоголю денег на издание «Мёртвых душ», а российской металлургии – первую мартеновскую печь. Знакомьтесь: «самый дельный человек России», основатель Сормовского завода Дмитрий Егорович Бенардаки.  «АиФ-НН» продолжает рассказывать о создателях легендарных нижегородских заводов.

От рыбы до вина, овец и золота

Отец основателя Сормовского завода Георгий Никифорович Бенардаки служил командиром крейсерского судна «Феникс» в войне с Турцией 1787-1791 годов. Он ещё в 1784 году принёс присягу на «всегдашнее подданство Российской империи» и дослужился от прапорщика до лейтенанта. Бенардаки-старший сражался за мечту императрицы Екатерины II  отобрать у Турции Константинополь, возродить Византию и посадить на константинопольский трон внука – Константина Павловича. Царица вербовала на службу молодых греков, давала им образование и готовила будущих подданных. Но екатерининским мечтам не суждено было сбыться, а несостоявшиеся византийцы, присягнувшие России, оседали на южных окраинах новой родины.

Где в 1799 году родился Дмитрий Бенардаки, до сих пор неизвестно. Рос он в Таганроге, а с 1807 года учился в Таганрогской мужской гимназии. По моде тех лет в 1819 году поступил на военную службу в Ахтырский гусарский полк юнкером. В 1823 году Дмитрий Егорович был уволен со службы «по домашним обстоятельствам» с чином поручика. Обстоятельства были невесёлыми: умер отец, семь лет не дожив до независимости любимой Греции. Пришлось старшему сыну заниматься предпринимательством: Бенардаки ловил рыбу, добывал золото, торговал овцами, скупал земли, занимался винными откупами.

В 1824 году 25-летний Дмитрий Егорович упрочил свой статус – женился, как пишут биографы, исключительно по любви на 17-летней дочке нежинского грека Анне Егоровне Капури. Брак был счастливым, у супругов родилось восемь детей, но в 47 лет Бенардаки овдовел – младшей дочери тогда было всего три года. Дмитрий Егорович прожил 24 года вдовцом. То ли был однолюбом, то ли слишком занятым человеком...

Бенардаки не умел скучать – его интересовало буквально всё: литература, живопись, архитектура, техника и, конечно, финансовые схемы. У него было особое чутьё: он мог найти выгоду там, где другие её не видели, или видели с опозданием, или видели, но боялись риска. В 1849 году у Дмитрия Егоровича в руках были 10 заводов и фабрик, более 620 тыс. десятин земли в разных губерниях Российской империи, было 7000 рабочих и 10 тысяч крепостных крестьян, в том числе и из деревни Мышьяковки близ Сормова.

На губернаторских землях

8 марта 1849 года в Санкт-Петербурге была учреждена «Компания Нижегородской машинной фабрики и Волжского буксирного и завозного пароходства». Учредители – исключительно достойные люди: сын председателя Государственного совета Лев Кочубей, флигель-адъютант императорской свиты и сын главы Морского ведомства Владимир Меншиков и промышленно-финансовый магнат Дмитрий Бенардаки. Сейчас бы сказали: золотая молодёжь и олигарх. Компаньоны решили строить в окрестностях Нижнего Новгорода судостроительное предприятие, выделив на это 500 тыс. руб. серебром.

Для реализации проекта 30 июня 1849 года в Нижний Новгород прибыл представитель компании, отставной майор и горный инженер Алексей Узатис. Он выкупил у губернаторской вдовы, англичанки по происхождению Елизаветы Ивановны Крюковой участок земли на правом берегу Волги между деревнями Сормово и Мышьяковкой. Крюкова была несчастной матерью двух сыновей-декабристов, на обустройство которых в Минусинске ей пришлось распродавать буквально всю недвижимость, которой она владела. 21 июля 1849 года Балахнинский уездный суд утвердил купчую – эта дата и является днём рождения завода «Красное Сормово».

К концу 1849 года на месте вырубленной дубравы уже возвели первые три здания с жилыми флигелями и сараями, завезли оборудование из Бельгии. Технически Сормовский завод оказался в десятке самых передовых в России и единственным в Волжско-Камском бассейне пароходостроительным заводом. В 1850 году со стапелей было спущено на воду первое судно — деревянный колёсный пароход «Ласточка» и двухтрубный кабестан «Астрахань» с машиной Берда.

 

Не терявший веры

Бенардаки был за активное внедрение новой техники – строились эллинги, доки, обновлялось оснащение цехов, повышалось мастерство инженеров и рабочих, росли доходы. Железо поставлялось с уральских заводов Демидовых, лес сплавляли с реки Унжи, снасти и другие материалы покупались на Нижегородской ярмарке и в соседних губерниях, а котловые трубки выписывались из Англии. На заводе работал губернский механик Николай Корсаков, который проводил испытания котлов и внёс ряд усовершенствований в их технологию, и кораблестроитель Михаил Окунев, под руководством которого строились несколько железных пароходов. К 1856 году 45% отечественных пароходов Волжско-Камского бассейна были уже сормовского производства. У пароходчиков они славились хорошей «ходкостью» и надёжностью.

И несмотря на этот успех, партнёры начали продавать свои акции. Бенардаки, не терявший веры в Сормово, скупал их и в 1860 году стал единоличным владельцем завода. А в 1864-1867 годы случилось то, чего так боялись прежние совладельцы, – кризис. Объём производства упал, численность рабочих уменьшилась, но Дмитрия Егоровича было не остановить. Он обратил внимание, что в России разворачивается строительство железных дорог, и начал развивать сталеплавильное производство.

Бенардаки верил в молодых энтузиастов, давал людям шанс и даже обожал этот риск. Молодой инженер Александр Износков в апреле 1870 года запустил в Сормове первую российскую сталеплавильную печь системы Сименса-Мартена. Мартеновская печь собрала немало наград на выставках – это был настоящий прорыв. За ним могли бы быть и другие, но в том же 1870 году Дмитрия Егоровича не стало.

Посмертная судьба

Бенардаки умер за границей, но погребли его в Санкт-Петербурге. Сормовский завод он завещал своим трём сыновьям. Предприятие выполняло всё больше железнодорожных заказов, и прибыли росли баснословно. Однако промышленный кризис 1873-1875 годов нанёс предприятию сильнейший удар. АО «Сормово» лопнуло, долги составили 12 млн руб., судостроение в Сормове прекратилось до 1885 года. Очевидно, сыновья Бенардаки унаследовали отцовские капиталы, но не хватку и расчёт. Указом императора предприятие получило влиятельных опекунов, которые постепенно накачали завод казёнными заказами. В итоге предприятие вновь поднялось, став одним из крупнейших и хорошо оснащённых заводов страны.

В 1882 году как признание качества продукции Сормовскому заводу было присуждено право изображения государственного герба. Впереди была обширная модернизация, рост прибыли, переход завода в руки банкиров, крупные военные заказы и первые революционные выступления. О советской истории завода написано немало книг и статей. Бенардаки в них обычно выступает тираном, но в жизни и даже в смерти не всё так однозначно. Мало кто из нижегородцев знает о посмертной судьбе Дмитрия Егоровича.

В 1962 году в Ленинграде во время земляных работ на месте снесённой Греческой церкви рабочие обнаружили металлический гроб и вскрыли его. Внутри оказалось мумифицированное мужское тело в богатом костюме и со шкатулкой, в которой было жизнеописание погребённого и фотографии его детей. Покойником оказался Бенардаки, которого бросили на несколько дней под дождём и только потом отправили в морг. Там следы основателя Сормовского завода потерялись на десятки лет.

Но в 2003 году история получила продолжение. Оказывается, десятки фрагментов тела Бенардаки все эти годы служили отечественной медицине. В 2010 году останки Дмитрия Егоровича были идентифицированы, а в 2011 – погребены в Свято-Троицкой Александро-Невской Лавре Санкт-Петербурга.