Знаменитый баритон сразу пожаловался, что с большим трудом добрался до Нижнего:
- Мы ехали 13 часов из Казани на микроавтобусе по ужасным дорогам. Какой-то кошмар! В одном месте мы застряли в пробке – ремонтировали трассу. Уже размышляли через Москву добираться до Нижнего.
Заставил плакать американцев
- Дмитрий Александрович, как вы думаете, была бы так успешна ваша карьера, если бы не было поступательного движения на Запад?
- Моя карьера уникальна по-своему, потому что я появился неоткуда, из Красноярска – города, далёкого от центра. Меня узнали в 1989 году после победы в конкурсе «Лучший певец мира». С тех пор за мной в России и закрепился этот титул. Я помню свой первый концерт в Москве после этой победы – публика так ломилась на моё выступление, что пришлось выставлять заграждения и вызывать конную милицию. На меня смотрели как на диковинку. Сейчас я могу сказать: я состоялся по-настоящему. Я взлетел и смог удержаться!
- В Европе вы стали практически своим. Сейчас какая публика вам ближе: российская или зарубежная?
- Публика всегда уникальна, неповторима. Чем непроходимее, чем дубовее публика, тем интереснее перед ней выступать. С другой стороны, тёплая публика ещё никому не навредила. На таких выступлениях совершенно иные ощущения. Это чаще всего происходит здесь, в России. Я очень ценю наших зрителей за то, что они ценят и любят меня. Мне и по-русски петь ближе. Хотя приходится в основном исполнять итальянские арии. Жаль, что русских партий у меня осталось мало. Самая запоминающаяся – военная программа. В туре с песнями Великой Отечественной войны по Европе и Америке мы смогли объяснить людям, что была такая война - ведь за рубежом об этом не знают. Публика нерусского происхождения вставала и плакала. Это о многом говорит. Значит, в тех песнях заложен своего рода код боли. Во всём мире это понимают. В этом туре была заложена и политическая составляющая. Мы доказали, что Россия великая страна. Я не заигрывал с публикой, показав им нечто большее, чем привычная жевательная резинка.
- Почему на Западе вас назвали «Сибирским экспрессом»?
- Не потому что я стремительно взлетел на сцену. А когда увидели, как я в «Евгении Онегине» пробовал танцевать (смеётся). Я, конечно, учусь у балетмейстера. И пытаюсь совершенствоваться. Но…
Век непрофессионалов
- Вы работали во многих театрах. Правда ли, что сейчас таланты используют на полную катушку, а потом, выработав ресурс, выбрасывают на улицу?
- Это уже не театр, а промышленность какая-то! На самом деле от артиста зависит, как будет развиваться его карьера. Согласится ли он на все предложения, которые ему поступают. Во всех театрах есть профессионалы и непрофессионалы. К сожалению, сейчас век последних, причём во всех областях. Человек сам распоряжается своей жизнью, здоровьем, карьерой.
- Бывают ли у вас конфликты с режиссёрами, с которыми вы работаете?
- Работа с режиссёром – это нахождение компромисса, нахождение истины. В работе, в споре, даже в конфликтах. А в споре с режиссёром происходит обмен знаниями, опытом. Я человек пытливый, интересующийся. Чем невозможнее, бредовее, шокирующе режиссёрская задача, тем любопытнее её реализовать. Конечно, всему есть предел. Хотя я уверен, что в оперном театре возможно всё. Пусть это и музейный жанр, где ничего новее и конгениальнее, чем придумали в 18-19 веках, уже не изобретут. Но оперный театр продолжает развиваться и двигаться.
В плеере - 25 дней музыки
- Ваш сын Максим не собирается ли пойти по вашим стопам?
- Ему всего четыре, но он уже приобрёл вокальную болезнь - узелок на связках. Это следствие трахеита, который мы уже который месяц не можем вылечить. Ребёнку не прикажешь: «Не разговаривай! Не кричи!». А голос у Максима большой, крепкий. Такой темперамент! Не знаю, станет ли он музыкантом, но точно будет театральным человеком. Максим всегда со мной: на выступлениях, репетициях, гастролях. Можно сказать, театральную жизнь познал с пелёнок.
- Ваш отец Александр Степанович тоже поёт. У вас не возникало мысли вместе выступить или записать совместный диск русских романсов?
- Было бы здорово, если бы мы с отцом спели. Жаль, сейчас он поёт гораздо меньше, чем раньше. Как только начался взлёт моей карьеры, папа постепенно начал замолкать.
- Вас слушают миллионы. А какую музыку слушаете вы?
- К примеру, в Нижнем я слушал Верди. В моём плеере огромное количество музыки – примерно 25 дней. И классика, и опера, и суперпопулярные хиты. Абсолютно все жанры. И в зависимости от моего настроения я выбираю и соответствующую музыку. Но когда я работаю, что случается очень часто, я музыку не слушаю вообще (смеётся).
«Не хочу быть коровой на льду»
- Как вы поддерживаете форму?
- Да я вообще молодой человек (смеётся). Я всегда встаю в восемь утра, и в «полевых условия» на гастролях, и дома, и занимаюсь спортом – бегаю, прыгаю, упражняюсь на тренажёрах. Жаль, что не всегда в гостинице можно в теннис поиграть.
- Согласились ли вы участвовать в проектах «Звёзды на льду» или «Цирк со звёздами»?
- Несмотря на то, что я сибиряк, я не умею кататься на конках или лыжах. Я специализируюсь больше по летним видам спорта. Я всегда там, где солнышко и море. Я бы с удовольствием принял предложение, если бы из меня не делали корову на льду.
Фото Татьяны БЫКОВОЙ
[201] «Сибирский экспресс» в Нижнем 
Михаил Шуфутинский : «Нижний красив и трогателен по-русски» 
Левон Оганезов: «Наше искусство слишком капитализировано»