Мелодии Богушевской - это спетые театральные сюжеты, зарисовки из жизни. Говорить о стилевой принадлежности её творчества не имеет смысла. Нежность и трогательность, искренность и душевность - этими чувствами проникнуты все композиции Богушевской, которые нижегородцы услышали в новой программе «Обнимая ветер».
Счёты с Аристотелем
- Ирина Александровна, вы утверждаете, что писать о счастье тяжело. Почему?
- Не только я это утверждаю. Марлен Дитрих в своих мемуарах писала, цитирую по памяти: «Что такое счастье? Это прозрачное голубое небо. А что можно увидеть в таком небе, кроме пустоты?» И эта традиция отношения к счастью, к внутренней гармонии как к чему-то презренному, ничтожному, не способному принести духовных плодов, - она очень характерна для европейской мысли и культуры.
Начиная с Аристотеля с его теорией катарсиса, очень популярный и едва ли не базовый наш тезис таков: «Страдание - вот истинный материал для творчества и развития. Только оно возвышает душу и очищает её, пробуждает человека и заставляет его расти». Христианство также очень любит этот тезис; я и сама однажды цитировала в своей песне «Вечер и ночь» Книгу Иова: «Человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремляться вверх». И действительно, гораздо легче писать изнутри страдания, чем изнутри счастья и гармонии.
Но у меня свои счёты с Аристотелем. Теперь я как никогда уверена, что мы рождаемся не для страдания, а для радости, что именно она должна наполнять каждый наш день смыслом.
Просто у русской культуры нет навыка счастья, нет языка, чтобы об этом говорить. Значит, надо учиться.
Мне было невероятно сложно однажды сказать себе: «Стоп. Хватит. Хватит расцарапывать свои душевные раны, хватит быть несчастной, хватит об этом петь». Но я понимала, что выработала эту жилу, эту породу. И надо всё менять. Это был 2012 год, тогда я собрала все самые свои печальные песни в альбом «Куклы», чтобы записать их, побросать в одну корзинку - и пустить её по реке. И потом на какое-то время я просто замолчала.
И начали приходить совершенно другие песни.
Будущий классик
- Есть какое-то отличие публики в разных городах - к примеру, нашей, нижегородской, от питерской или московской?
- Не знаю, я так давно уже люблю Нежный Новгород (именно так певица назвала наш город. - Авт.), что и публика ваша для меня как родная. Умная, чуткая, горячая. У нас с NN действительно очень особенные отношения: мы много раз показывали здесь премьеры раньше, чем в Москве.
- Как вы относитесь к тому, если через несколько лет вас, как Шарля Азнавура и Александра Вертинского, назовут классиком жанра?
- Давайте так: когда это произойдёт, встретимся ещё раз и обсудим это дело. А если серьёзно - я не сомневаюсь, что мои песни меня переживут. Их и сейчас уже поют - и надеюсь, будут это делать и дальше.
Не жечь нервы по пустякам
- Однажды вы подчеркнули: «Артист - это не только голос, это не только внешность, это ещё и твоя сила воли, и уровень других твоих способностей. Потому что на самом деле звёзды - не те, у кого самый красивый голос, а те, у кого хватает выносливости, чтобы выдержать это». Как это понимать?
- Во-первых, я ни с кем не конкурирую, умею восхищаться в других тем, чего нет у меня. Я умею радоваться за других!
Во-вторых, ни с кем не ссорюсь, не втравливаюсь в скандалы в Сети, не жгу себе нервы по пустякам. Поверьте, это экономит кучу сил!
В-третьих, у меня есть своё средство Макропулоса - уже много лет практикую гимнастику цигун и вообще много двигаюсь. Ещё отказалась от всех вредных привычек, кроме… кофе. И, наконец, силы даёт само любимое дело. Мне всё равно, конечно, не хватает ресурса на всё, что хотелось бы сделать. Может, потому, что хочется очень многого.
Юлия Ануфриева: «Битое стекло в пуантах - шаблон»