Медицина будущего начинается в химических лабораториях, где учёные синтезируют новые вещества, призванные бороться с самыми грозными заболеваниями.
О передовых исследованиях молодых нижегородских «менделеевых» и любви к науке nn.aif.ru рассказал доцент кафедры органической химии химического факультета ННГУ им. Н. И. Лобачевского, кандидат химических наук Василий Отвагин.
Глаз в лаборатории радуется
Злата Медушевская, nn.aif.ru: – Василий, за что вы любите химию? Что вас удивляет в этой науке?
Василий Отвагин: – На самом деле я никогда не был фанатом точных наук. Математика, физика с их формулами в школе совсем не впечатляли. Хотелось, занимаясь наукой, что-то делать руками и получать результаты. Химия в этом отношении меня зацепила.
Если вдуматься, то количество органических молекул – бесконечно. Перебирая их, вы можете создавать всё новые и новые химические соединения. То есть каждый день есть возможность генерировать новые соединения, которые могут стать ключом к решению важных практических задач, например связанных с созданием новых материалов и лекарств.
А ещё органическая химия связана с огромным количеством процессов: дистилляцией, экстракцией, выделением веществ, их очисткой и прочим. Дел много. Так получилось, что я работаю с веществами окрашенными, порой в очень необычные цвета. Вещества ещё и светятся иногда. Глаз в лаборатории радуется! Конечно, вещества, используемые в органической химии, токсичные, но здесь надо следовать требованиям безопасности. До сих пор серьёзных ЧП у нас не было.
Возвращаясь к математике и расчётам: не совру, если скажу, что органическому химику, по сути, надо уметь считать дроби, чтобы определять, сколько вещества получилось и каков его химический выход.
Сейчас в нашей науке стремительно развивается ещё одна область – компьютерная химия. Например, мощная техника позволяет сделать расчёт, если нет возможности провести эксперимент или вы, скажем, синтезируете что-то взрывоопасное или токсичное.
Огромную роль расчётные методы играют и в медицинской химии. Все крупные западные фармакологические компании поиски новых лекарств начинают с компьютерных расчётов. Синтезировать миллионы молекул экономически невыгодно – проще их рассчитать, выбрать тысячу самых перспективных и только потом создать в лаборатории. Я думаю, около 95% всех новых препаратов проходят через стадию компьютерного моделирования.
– Как я понимаю, сегодня именно исследования в области медицинской химии – одни из самых передовых? И ваш научный коллектив в каком-то смысле создаёт ту самую таблетку от рака?
– Всех нас, в первую очередь, интересует, насколько долго и качественно мы можем прожить. Эти запросы общества отражаются в исследованиях учёных, которые одновременно совершенствуют существующие лекарства и создают новые.
И процесс это не быстрый. Не надо забывать, что в лаборатории может быть всё хорошо, но многие препараты не проходят дорогостоящую клиническую стадию исследований, показывая побочные действия.
Я работаю в области противоопухолевых соединений. Наверное, можно сказать, что мы с коллегами создаём таблетку от рака, только она не совсем обычная. Мы разрабатываем препараты для фотодинамической терапии опухолевых заболеваний. Это когда вы не просто принимаете лекарства, но вас дополнительно облучают специальным светом. Свет направляют на очаг опухоли и получают терапевтический результат.
Но с этими лекарствами сейчас есть проблема: они накапливаются не только в опухолевых, но и в здоровых тканях. В результате фотодинамическая терапия повреждает и больные, и здоровые клетки, что, конечно же, не очень хорошо.
Наш коллектив занимается улучшением таких препаратов, добавляем к ним новые компоненты, создаём молекулы комбинированного действия, способные не только излечивать опухоли, но и направленно накапливаться в поражённых тканях.
Основа наших исследований – обычный хлорофилл. Это совершенно безопасный нетоксичный зелёный пигмент растений. Его много в различных природных источниках. Перспективный материал, одним словом.
Закодированная еда
– Когда же будут клинические испытания лекарств?
– Клинические испытания – самое сложное в медицинской химии, поскольку требуют огромного финансирования. Чтобы вывести на рынок один препарат, нужны миллиарды рублей.
Наши исследования более фундаментальные. Образно говоря, стучимся во множество дверей, некоторые открываются, и мы получаем результат. И вот этими результатами через статьи делимся с научным сообществом. Другие коллективы на основе данных наших исследований уже пытаются делать свои вещи, более точечные.
Мировая практика показывает: даже если сейчас какое-то научное исследование останется незамеченным, то через несколько десятков лет оно «выстреливает».
И в этом смысле учёным-химикам, которые работают в области материаловедения, легче. Они быстрее видят результат. Посмотрите, сколько вокруг нас сегодня синтетических полимеров! Пластмассы, лаки, краски, упаковка, одежда, резина, игрушки — везде используются полимерные материалы.
Или возьмём те же композиционные материалы. Они же тоже везде: от машиностроения до стоматологии. И до их создания тоже однажды додумались химики.
– Говорят, и в еде химии больше стало…
– Вы знаете, название некоторых совершенно безобидных соединений иногда кодируют буквами и цифрами. Тот же хлорофилл в международной классификации имеет обозначение Е140. Этот натуральный зелёный краситель добавляют в продукты, чтобы придать им красивый фисташковый или оливковый оттенок. Этого Е бояться не нужно.
Лично я стараюсь поменьше есть сахара и соли. И во всём важна умеренность.
Не стоит ждать сверхприбылей
– Вы упомянули, что исследования ведёт научный коллектив. То есть одиноких «кулибиных» в современной науке уже не осталось?
– В основном исследования ведут научные коллективы, причём там могут быть люди разных возрастов. На мой взгляд, расцвет для учёного – 40-50 лет, когда есть опыт, знания и цели, к которым есть желание стремиться. Но своё место и задачи в научном коллективе есть и у учёных-аспирантов, у молодых учёных.
И сразу хочется сказать молодёжи, что от работы в современной науке не стоит ждать сверхприбылей. Это не плохо и не хорошо — это данность. Я думаю, учёный должен приносить своей работой пользу обществу и получать за это адекватные деньги. Так в принципе и происходит.
Надо понимать, что в современном мире не каждый научный проект получает поддержку со стороны государства или частных фондов. К сожалению, во всех странах лишь около 20% заявок получают грантовую поддержку на реализацию. В принципе я ничего плохого в этой селекции не вижу. Любые заявки на грант рецензируют учёные. Они могут оценить, насколько ваши исследования реалистичны. Если в какой-то год ваш проект не получит финансирование, вы хотя бы получите критический взгляд со стороны научного сообщества. В будущем такой обратный ответ будет важен для дальнейшего развития ваших идей.
– Есть у вас как у учёного большая профессиональная мечта?
– Сложный вопрос. Если пофантазировать, то хочется, чтобы наши разработки помогли однажды кому-то создать ту самую таблетку от рака.